Профессору Л.Г.Титаренко
Белорусский госуниверситет (Минск)

Уважаемая Лариса Григорьевна!

      С интересом познакомился с Вашей статьей «Современная теоретическая социология. Размышления после конгресса», опубликованной в «Социологических исследованиях» (№1, 2009). Вы приняли участие в 38-м Конгрессе Международного института социологии в Будапеште и делитесь с читателями своим восприятием современного состояния теоретических дискуссий в социологии на примере данного конгресса. Сделав этот обзор, Вы, на мой взгляд, оказали большую услугу российскому научному сообществу, прежде всего, информационно. Сегодня в мире почти одновременно происходят десятки социологических событий, в которых не удается не только участвовать, но даже и следить за которыми не представляется возможным.
      Несомненный интерес представляют и Ваши суждения о том, как российские социологи выступают на международной «арене» (как было принято говорить раньше) и как выглядит российская социология за рубежом в целом. Здесь, действительно, многое вызывает желание обсудить в деталях и в чем-то поспорить с Вами или, по крайней мере, высказать иное суждение.
      Прежде всего, мне не очень близка Ваша позиция обобщения и однозначной оценочности, в значительной степени негативной. Мол, российские социологи на международные конгрессы ездят мало, в больших научных событиях на этих конгрессах практически незамечены, при этом они (российские социологи) постоянно сбиваются в русскоговорящие группы и сообщества, закрытые для нерусскоговорящих посторонних, от лица российской социологии в целом не выступают, единой линии не ведут, координации не имеют (как в прежние советские времена) и пр., и пр. Все это в той или иной степени, действительно, характерно для международного лица российской социологии сегодняшнего дня. Но предлагаю все-таки разобраться в ситуации не в эмоциональном ключе, а по-социологически, то есть аналитически.
      С тех пор, как российская социология в конце 80-х – начале 90-х годов ХХ века полноправно вошла в международное социологическое сообщество, к нашей социологии стали применяться международные стандарты (вначале с некоторыми поправками, а потом уже и без этих поправок). А стандарты эти, среди прочего, подразумевают, что международные обмены идеями и информацией, а также учебными программами, книгами и т.д. рассматриваются как неотъемлемая составная часть повседневной профессиональной деятельности любого социолога. Из этого следует, что участие в конгрессах и прочих международных мероприятиях не есть «пик славы», а естественный результат нормативной каждодневной работы, а также возможность эту работу оценить и проверить в широком кругу международного экспертного сообщества. В этом смысле ни один профессиональный социолог вне международного поля находится по определению не может. По-моему, только так и никак иначе.
      Однако с этим как раз и происходит заминка. По моим оценкам, большинство российских социологов по-прежнему воспринимают международные форумы в качестве ярких эпизодических фестивалей, а не сугубо деловых мероприятий. Правда, здесь опять-таки не следует обобщать, теперь уже мне. Определенное число моих и Ваших коллег, как мы знаем, постоянно находятся в контексте международных обменов и контактов, публикаций, поездок, участия в профессиональных ассоциациях. Но на конгрессах эти социологи, как правило, не очень заметны, ибо постоянно загружены заседаниями исследовательских комитетов и прочими чрезвычайно нужными профессиональными встречами, а не фестивальными событиями, которых на конгрессах также немало.
      И еще одно суждение. Вы явно критически оцениваете те заседания конгресса, которые были организованы российскими коллегами, поскольку там превалировал русский язык и, по сути, нарушался контекст международной коммуникации (ради которой все эти конгрессы и делаются). На мой взгляд, Вы правы и не правы одновременно. Действительно, русскоговорящие форумы задумывались отнюдь не только для того, чтобы привезти за тридевять земель тех, кто постоянно видит друг друга в России, и вновь усадить их за стол дискуссии. Имелось в виду, что к чисто российским участникам будут присоединяться наши соотечественники, работающие в социологии за рубежом, а также русскоговорящие специалисты-социологи всех национальностей и специализаций. Иногда этот замысел оказывался почти успешным. Например, на Всемирном социологическом конгрессе в Брисбейне (2002 г.), в других случаях так не получалось, как, судя по всему, в Будапеште. Мне кажется, было бы совсем неплохо эту традицию продолжить и вносить русский язык в сферу международного научного общения. И чисто по-человечески это приятно. Но при одном радикальном условии. Участие в русскоговорящих научных мероприятиях должно воленс-ноленс подразумевать, что участники «русских сходок» полновесно реализуют себя в международных форматах на других заседаниях конгресса, а не только среди «своих». К сожалению, на Всемирном социологическом конгрессе в Гетеборге (2010 г.) по решению программного комитета национальноязычные форумы вообще отменяются. Хотя остаются заседания региональных объединений социологов и национальных социологических ассоциаций. Но эти заседания будут идти исключительно с использованием рабочих языков конгресса, прежде всего английского.
      Резюмировать сказанное можно было бы так. Мы можем и будем находить пути внесения национальной (в том числе языковой) культуры в международные обмены в социологии, но не в качестве средства герметизации наших научных сообществ на «выезде». А это ведет к гораздо более важному и серьезному вопросу о характере нашей профессиональной социологической культуры и притом не «вообще», не в масштабах России «в целом», а именно там, где мы работаем на постоянной основе. К сожалению, в Вашей статье я не обнаружил именно этого вектора рассуждений. А жаль.
      Говоря по-другому, скажу: блеск российской социологии на международной арене может случиться только тогда, когда международные стандарты войдут в России (и, надо думать в Беларуси) в ткань преподавания социологии, социологических исследований и управления социологическими институциями. И в этом процессе очное международное присутствие и репрезентация на конгрессах играют важную, но не самую важную роль. Нужны международные публикации и в научной периодике, и ведущих мировых издательствах, притом постоянно происходящие, и активные учебные курсы на иностранных языках с зарубежными университетами, в том числе по телеконференциям в режиме онлайн, и многое другое. Но парадокс состоит в том, что все эти формы международной деятельности абсолютно открыты и доступны каждому российскому социологу, где бы он ни жил и ни работал. Но они используются в микроскопических дозах и от случая к случаю или, более точно, в основном по инициативе беспокойных энтузиастов. И потому, на мой взгляд, дело не в конгрессах и каком-то не таком поведении членов российских «делегаций», как Вы утверждаете (такая постановка вопроса напоминает мне давно пройденный исторический этап). Вопрос в другом: почему при полной открытости профессиональных интерфейсов в международной сфере российская социология остается замкнутой на себе самой и этими интерфейсами пользуется незначительно, включая и социологическую молодежь. По моим понятиям, причину этого надо искать дома и даже не в характере больших институтов общества, а именно на клеточном уровне.
      Здесь мы видим достаточно очевидную групповую диверсификацию.
      В одних случаях (достаточно нечастных) международная деятельность входит в кровь и плоть социологических коллективов и приобретает международно-нормативный характер. В других, противоположных, случаях это деятельность носит торжественно-отчетно-показной и формально-необязательный характер и фактически делается все, чтобы настоящие обмены не происходили. Дело в том, что изоляционизм позволяет сохранить в неприкосновенности старые стандарты в науке, а заодно и тех, кто их поддерживает в силу различных причин. Так что тут задействован отнюдь не только общий интерес, но и интерес вполне конкретный. Между этими двумя полюсами располагаются различные градации.
      Что касается фактически изоляционистской позиции, то она как раз не отвергает как таковое «участие» в международных конгрессах. Но при этом неизбежно сплачиваются русскоговорящие группы, конгресс воспринимается ими исключительно «в целом», как обзервация, а не в исследовательски-экспертных деталях, участия в дискуссиях никогда не происходит. За полгода до конгресса все вдруг приходя в движение, вспоминают о международных связях, ведь конгресс для них это почти как очередной съезд строителей новой социологии. Надо рапортовать. Вы призываете к такому формату участия?
      Примечательно, что на другом полюсе руководство некоторых ведущих столичных университетов, видя безуспешность самозарождения международной деятельности в своих стенах, прорубает окно в Европу и в приказном порядке вводит показатель международных публикаций, стажировок, конгрессов при переизбрании на должность профессорско-преподавательского состава кафедр. Это касается и защиты диссертаций, а также дипломных проектов (компонент международности становится в них одним из ведущих). Немного напоминает введение картофеля на Руси, но, с другой стороны, картофель-то в итоге стал главным российским продуктом. Вот об этом лично мне и хотелось бы узнать Ваше мнение. Со своей стороны, я бы предложил следующее. Коль скоро любое участие в международном мероприятии требует от российского участника финансовой основы (гранта), то выделение финансирования через научные фонды или администрацию вуза (института) вести с учетом не только текста предстоящего доклада и наличия приглашения, но и подробной внешней экспертизы результатов международной деятельности соискателя в промежутке между конгрессами.
      Вообще говоря, современные социологические форумы и конгрессы приобретают все более и более рабочий характер. Весьма часто участники приезжают не на весь срок конгресса, а исключительно на интересующие их секции и для заседаний исполнительных органов. Многое теперь идет по телекоммуникациям, и очная встреча дает лишь повод для контакта с теми, кто в эти коммуникации еще не включен. Не исключаю, что конгрессы будут все больше и больше виртуализироваться, а т.н. «научный туризм» отомрет сам собой за ненадобностью. В конце концов, посетить экзотические страны гораздо приятнее вне конгресса, который практически запирает своих участников в стенах конференц-центра.
      Вы достаточно определенно негодуете, что ведущие российские социологи-теоретики принципиально не участвуют в международных конгрессах. Я и сам на это обращал внимание. Объясняю это так. Во-первых, насколько я знаю, они и так постоянно находятся в среде международной социологии, но не на уровне массового и публичного действия, а по чисто индивидуальным программам и интересам. Во-вторых, не только российские, но любые другие крупные имена в социологии нередко занимают позицию: «либо я играю первую скрипку, либо не участвую вовсе». Не берусь оценивать эту позицию, но своего рода эгоистическая логика в этом есть. А потому вопросы к конкретным коллегам, которых Вы, верно, имеете в виду, но не именуете.
      Российское общество социологов (РОС) и Сообщество профессиональных социологов (СоПСо) постоянно координируют подготовку к главным международным событиям в социологии. Информация доводится до всех членов. Но здесь у меня лично возникает вопрос: а зачем ее доводить? Напротив, инициатива, по моим понятиям, должна исходить от самих социологов. И было бы странно им претендовать на участие в очередном конгрессе, не находясь в информационном поле международной социологии. В этом смысле, на мой взгляд, общественные ассоциации российских социологов, скорее, помогают реализовать инициативы социологов, а не принуждать их к международной деятельности. Подобное «принуждение» с неизбежностью породит кампанейщину и фестивальность.
      Серьезно беспокоит социологическая молодежь. Для нее языкового барьера фактически уже не существует. Владение техникой электронных коммуникаций, как правило, отменное. Привычка к загранпоездкам устойчивая. Но... все это не приводит к пропорциональному росту эффективности международных контактов. Так, иногда, по настоятельной подсказке преподавателя, а то и по прямому принуждению студенты, магистры и аспиранты подключаются к международному полю, но при первой возможности уходят с него. Почему так происходит? Это вопрос и Вам и мне самому. Не знаю. Гипотеза моя состоит в том, что в нашем мире (особенно в его докризисной фазе) путь к благополучию и внутреннему равновесию проходил для молодежи вне международного поля. Оно было излишним в их жизни и бессмысленно трудозатратным. И не говорите мне, пожалуйста, что есть примеры прямо противоположного. Они есть, и я их знаю, притом на близкой дистанции. Но они не меняют тенденции. Возможно, положение дел начнет меняться в кризисную и посткризисную эпоху.
      Есть у меня и практические соображения, адресованные коллегам, желающим полноценно участвовоать в международных обменах, но не находящих стартовой позиции.
      Наверное, надо начинать с того, что результаты Вашего исследования, программы, гранта и пр. должны венчаться статьей на английском языке (не просто аннотацией или обзором, а именно полноценной академической статьей, написанной по стандартам). Для успешного завершения этой статьи Вам, скорее всего, понадобится помощь зарубежного коллеги-носителя языка. Я думаю, при определенных условиях эту помощь можно легко получить. И публикуйте эту статью, например, в International Sociology или Current Sociology—двух ведущих журналах Международной социологической ассоциации. И Вы сразу же станете известным на всех континентах. Существует еще полусотня авторитетных международных социологических журналов, открытых для Вашего материала. Интернет выплескивает ежедневно объявления о десятках международных грантовых программ по самой различной тематике.
      Далее. Желательно вступить в Международную социологическую ассоциацию, Европейскую социологическую ассоциацию, Международный институт социологии. Можно оформить членство во всех этих организациях, можно сделать выбор в пользу той, где Ваша тематика разрабатывается лучше всего. Но, так или иначе, Вы будете немедленно включены в информационные потоки в области социологии. Членство с финансовой стороны носит символический характер. Так что никаких непреодолимых препятствий, кроме внутренних, нет. И тогда все пойдет одно за другим. И с полной гарантией можно утверждать, что за четыре года между конгрессами малоизвестный российский социолог вполне может стать международной величиной, используя доступные средства и стратегии. Да, это подразумевает каждодневную работу в Интернете и объемную переписку по электронной почте, рецензирование международных проектов и публикаций других авторов, не только собственные загранпоездки, но и нелегкий труд приглашения Вашего коллеги для работы в Вашей организации в России и многое другое. Но, по моим представлениям, другого пути просто нет. И какие бы то ни было разговоры о «международном лице российской социологии» вне этих форм индивидуальной деятельности и практической мотивации кажутся мне, простите, пустопорожними.
      Международный авторитет российской социологии в основном стоится не на конгрессах, а здесь и теперь в формах практической заинтересованности конкретных социологов в обмене информацией, знаниями и идеями. По-моему, только так и никак иначе.

С уважением,
Н.Покровский